15.10.2010 в 01:09
Августу будили, мягко тормошили за плечо. Ноздри шекотал знакомый горьковато-терпкий запах духов и, когда девочка открыла глаза, первым, что она увидела, было склоненное над ней лицо матери.
Это не был сон и не был бред, но мать никогда раньше не призжала в разгар каникул. Они всегда были временем, когда бабушка могла спокойно радоваться присутствию внучки, Августа - наслаждаться свободой, а мама с папой - заканчивать все свои дела и отдыхать от ребенка... Это устраивало всех и родители всегда приезжали за ней в последний день. Но сейчас до коца рождественский каникул была ещё целая неделя.
От мамы пахло снегом и духами, на щеках её играл легкий румянец - видно было, что она только что вошла и сразу поспешила к дочери.
-Девочка моя... - прошептала она и Августа потянулась к ней, обхватила руками за шею... Свою мать она любила, а времени для расспросов хватит и попозже.
...Августа плачет - горько, навзрыд, захлебываясь слезами. Так можно плакать только в детстве, когда случается что-то очень несправедливое, когда предаешь, не желая предавать и не можешь ничего изменить. Мать обнимает её, укачивает на руках, но положение дел от этого не меняется - мама приехала забрать её отсюда, забрать, потому что они с папой закончили с делами раньше, чем всегда, и решили встретить Новый Год всей семьей... И Августа плачет, потому что уезжать уже сегодня, а до того - праздничный обед и прощание с бабушкой, и нельзя никому объяснить, почему она так не хочет ехать. Потому что они не поймут... А в замке на горе её ждет Эдвард и не сможет дождаться до самых весенних каникул, а они в конце марта... Что он подумает? Что она нарушила обещание, что все люди таковы, какими он их считал. И даже лампой не промигаешь сообщение о бедствии - днем слишком светло, чтобы свет привлек внимание, а уезжают они ещё до того, как стемнеет. Августа плачет от бессилия, пряча лицо у матери на плече, и слышит, как та спрашивает у бабушки:
-Что ты такого сделала, мама, что малышка так не хочет уезжать?..
Бабушка только плечами пожимает, продолжает шинковать огурцы для салата. Неформальная молодость научила её нескольким вещам - молчать, если не можешь объяснить, давать выход всем слезам, а ещё - считать и сопоставлять. Она не глупа и догадалась уже, куда каждый день уходила внучка - ведь так легко было посмотреть дни. Ничего страшного Ким в этом не видит, ей даже нравится думать, что кто-то все-таки исправит давнюю несправедливость и она прекрасно понимает, отчего внучка ревет. Только объяснять дочери ничего не станет - потому что лучше всех знает, что та не поверит. Или испугается.
Августа смотрит на старый замок из окна машины и плотнее обхватывает плечи руками- так, что белеют костяшки пальцев. Она представляет чердак, полный закатных отблесков, забытую на полу большую энциклопедию и Эдварда - как он смотрит в окно и не улыбается... Она не плачет, только сглатыает подступивший к горлу ком. Сейчас ничего не изменить и не следует огорчать маму, но ведь будет же когда-нибудь весна?..
Но в этот момент меньше всего верится, что она будет.
Холодно и пусто. И очень, очень тихо. Эдвард стоит у окна, чертит лезвием по стене. Люди умеют нарушать обещания. Люди умеют забывать. Солнце ползет от половицы к половице, но от этого ничего не изменится. Лампа в городке больше не вспыхнет, и одеяло уже, наверное, не пригодится... Скоро придет весна, станет легче, но пока она придет, можно успеть совсем потеряться.
...Эдвард подцепляет лезвием браслет, резко дергает. Жалобно звякают, раскатываясь по полу бусины, рассыпаются шнурки. Он смотрит на них с недоумением....
А за окном светает.
И на этой, несомненно, оптимистичной ноте автор официально закончит первую часть.
URL комментарияЭто не был сон и не был бред, но мать никогда раньше не призжала в разгар каникул. Они всегда были временем, когда бабушка могла спокойно радоваться присутствию внучки, Августа - наслаждаться свободой, а мама с папой - заканчивать все свои дела и отдыхать от ребенка... Это устраивало всех и родители всегда приезжали за ней в последний день. Но сейчас до коца рождественский каникул была ещё целая неделя.
От мамы пахло снегом и духами, на щеках её играл легкий румянец - видно было, что она только что вошла и сразу поспешила к дочери.
-Девочка моя... - прошептала она и Августа потянулась к ней, обхватила руками за шею... Свою мать она любила, а времени для расспросов хватит и попозже.
...Августа плачет - горько, навзрыд, захлебываясь слезами. Так можно плакать только в детстве, когда случается что-то очень несправедливое, когда предаешь, не желая предавать и не можешь ничего изменить. Мать обнимает её, укачивает на руках, но положение дел от этого не меняется - мама приехала забрать её отсюда, забрать, потому что они с папой закончили с делами раньше, чем всегда, и решили встретить Новый Год всей семьей... И Августа плачет, потому что уезжать уже сегодня, а до того - праздничный обед и прощание с бабушкой, и нельзя никому объяснить, почему она так не хочет ехать. Потому что они не поймут... А в замке на горе её ждет Эдвард и не сможет дождаться до самых весенних каникул, а они в конце марта... Что он подумает? Что она нарушила обещание, что все люди таковы, какими он их считал. И даже лампой не промигаешь сообщение о бедствии - днем слишком светло, чтобы свет привлек внимание, а уезжают они ещё до того, как стемнеет. Августа плачет от бессилия, пряча лицо у матери на плече, и слышит, как та спрашивает у бабушки:
-Что ты такого сделала, мама, что малышка так не хочет уезжать?..
Бабушка только плечами пожимает, продолжает шинковать огурцы для салата. Неформальная молодость научила её нескольким вещам - молчать, если не можешь объяснить, давать выход всем слезам, а ещё - считать и сопоставлять. Она не глупа и догадалась уже, куда каждый день уходила внучка - ведь так легко было посмотреть дни. Ничего страшного Ким в этом не видит, ей даже нравится думать, что кто-то все-таки исправит давнюю несправедливость и она прекрасно понимает, отчего внучка ревет. Только объяснять дочери ничего не станет - потому что лучше всех знает, что та не поверит. Или испугается.
Августа смотрит на старый замок из окна машины и плотнее обхватывает плечи руками- так, что белеют костяшки пальцев. Она представляет чердак, полный закатных отблесков, забытую на полу большую энциклопедию и Эдварда - как он смотрит в окно и не улыбается... Она не плачет, только сглатыает подступивший к горлу ком. Сейчас ничего не изменить и не следует огорчать маму, но ведь будет же когда-нибудь весна?..
Но в этот момент меньше всего верится, что она будет.
Холодно и пусто. И очень, очень тихо. Эдвард стоит у окна, чертит лезвием по стене. Люди умеют нарушать обещания. Люди умеют забывать. Солнце ползет от половицы к половице, но от этого ничего не изменится. Лампа в городке больше не вспыхнет, и одеяло уже, наверное, не пригодится... Скоро придет весна, станет легче, но пока она придет, можно успеть совсем потеряться.
...Эдвард подцепляет лезвием браслет, резко дергает. Жалобно звякают, раскатываясь по полу бусины, рассыпаются шнурки. Он смотрит на них с недоумением....
А за окном светает.
И на этой, несомненно, оптимистичной ноте автор официально закончит первую часть.