19.10.2010 в 01:46
Августа спит и видит сон. Хороший сон, легкий - про то, как под мелодию скрипки слетают с обрыва сияющие то ослепительным светом, то ослепительной тьмой фигуры. Она стоит вместе с ними, на самом краю, и едва не кричит, когда все они - яркие контрасные силуэты без лиц - делают шаг вперед. Падают с огромной высоты, и, когда кажется, что вот сейчас ничего не станет, когда Августа готова завыть от боли и бессилия, когда чудится, что останется только неромантичное кровавое месиво на земле - именно тогда они раскрывают крылья. Ослепительно-белые и ослепительно-темные, с характерным хлопком. Взлетают разом, поднимаются снова на уровень обрыва... Августа смотрит на них, увлеченная, и не замечает, как сама делает шаг в пропасть. За ними. На несколько мгновений - опаляющий, ледяной страх - ведь у неё же нет крыльев! А потом вдруг - внезапный рывок вверх, так, что перехватывает дыхание. Это чужие руки сомкнулись под мышками и, задрав голову, Августа видит, как отчаянно загребают белое и черное крыло, как два существа - безиких, но все равно красивых, удерживают её в воздухе. Темное смеется и, свободной рукой щелкает её по лбу. Слышнен сиплый голос:
-Ох отпустил бы я тебя, да начальство не поймет... Просыпайся давай, мы тебя ловить не нанимались.
Белое возмущенно шикает на него, что-то начинает говорить - запыхавшимся, тонким голосом..
Но Августа уже послушно просыпается.
Люди умеют спать. Эта их способность Эдварда всегда удивляла. Не дремать, не грезить на яву, а будто выключаться, порой на достаточно долгое время. У него так не получалось, хотя когда-то давно он даже пробовал уснуть. Не получалось и все.
Спящий человек - беспомощен. Он ничего не видит, не слышит, не воспринимает. Сон уводит человека в свою, особенную реальность, снимает все маски с лиц. Как и смерть. Иногда Эдварду казалось, что смерь сменяет сон тогда, когда человек решает, что реальность сна - красивее, правильнее и реальней, чем настоящая. Впрочем, он мог ошибаться. Отец рассказывал, что смерть - это вечное забвение. Вечный покой. Рассказывал он и о теориях жизни после смерти, говорил о реинкарнации. Эдвард слабо помнил эти его рассказы - быть может от того, что понимал ещё тогда, что ему умирать придется нескоро, если вообще придется - и не старался запомнить....
В ветвях клена заливалась одинокая птица, в небе степенно плавали пушистые, пышные облака... А девочка спала, угнездившись в кольце его рук, и Эдвард не мог решить, что ему следует делать. Он не знал, что для человека, тем более для ребенка, это нормальный откат после сильного волнения, после слез. Если честно, больше всего ему хотелось отодвинутся, прервать контакт. Он слишком отвык от прикосновений, слишком опасался самого себя, своей неуклюжести, чтобы не испытывать дискомфорта. Однако отодвигаться было некуда, да и земля наверняка была ещё слишком холодной, чтобы человек смог на ней спать без ущерба для здоровья. Ну, по крайней мере Эдвард так предпологал. Потому он терпел, гадал, на что похожи облака, и незаметно расслаблялся - совсем немного. Разглядывал лицо гостьи - густую челку, курносый нос, пухлые, как у Ким, губы... Длинные пушистые ресницы, родинку на левой скуле и две короткие, кажущиеся забавными, косички, перетянутые яркими резинками... Наверное, ей снилось что-то хорошее - девочка улыбалась во сне и Эдвард даже поразился, сообразив, что некоторые обороты для своего "мысленного потрета" он явно заимствовал из книг. Ну, про "пушистые ресницы" там точно что-то было. И не раз. И про улыбки во сне - тоже... Девочка беспокойно пошевелилась, открыла мутные со сна глаза - светло-карии, напоминающие о летнем солнце и осенних листьях... Эдвард сразу же напрягся, сосредоточил внимание на лезвиях - а девочка смутилась и отодвинулась. Прошептала какое-то извинение... Перед Эдвардом никто и никогда по-настоящему не извинялся - и он только кивнул. Так, как делал всегда, когда хотел доставить людям удовольствие, но не особенно знал, чего от него ждут, кроме улыбки.
Августа взглянула на небо - и едва не ахнула. Приближался закат, алые облака заполонили небо.. Сколько она проспала?.. И сколько Эдварду пришлось сидеть неподвижно? И как она вообще ухитрилась уснуть?.. Девочка нахмурилась, вспоминая. Да, искала, да плакала. Потом что-то рассказывала, постоянно вскидывая глаза "Ты же правда не обижаешься?..". А потом как-то незаметно задремала, прижимаясь щекой к одной из пряжек на костюме Эдварда - на коже до сих пор остался след...
-Прости, - виновато сказала она. Больше ничего в голову не пришло и Эдвард кивнул, чуть-чуть улыбнулся. - Я завтра приду.
И снова быстрый взгляд "Ты же поверишь, правда?.."
Вниз пришлось бежать ибо на ужин она безнадежно опаздывала.
Эту ночь Эдвард провел на чердаке. Сегодня ему нужно было подумать, а звезды отвлекали, завораживали своей красотой и вечной, неразгаданной загадкой. Отец когда-то рассказывал сыну сказку, где звезды были всего лишь уравнением, множеством точек, сложивив которые можно было получить решение всего мира, а вместе с ним - и абсолютное понимание. Отец не верил в это, когда рассказывал, но Эдвард - поверил. Пусть с уравнениями у него было не очень хорошо, зато он отлично решал загадки. Только со звездами у него пока не получалось.
Все снова было странно. По привычке Эдвард чертил по стене и последовательно задавал себе вопросы - почему он обрадовался. Почему поверил, что завтра девочка придет. Почему позволил коснуться себя и более того, проспать у себя на коленях полдня... Самым простым выводом была родившаяся зимой привязанность, то, что он теперь не рисковал назвать "дружбой". Дружба - понятие обоюдное... Но Эдвард противился этому варианту, не хотел принимать его и думал о том, что ещё могло значить такое его поведение. Страшно не разбираться в других. Но не разбираться в себе - ещё страшнее.
Совсем обрывочно. Ничего?
URL комментария-Ох отпустил бы я тебя, да начальство не поймет... Просыпайся давай, мы тебя ловить не нанимались.
Белое возмущенно шикает на него, что-то начинает говорить - запыхавшимся, тонким голосом..
Но Августа уже послушно просыпается.
Люди умеют спать. Эта их способность Эдварда всегда удивляла. Не дремать, не грезить на яву, а будто выключаться, порой на достаточно долгое время. У него так не получалось, хотя когда-то давно он даже пробовал уснуть. Не получалось и все.
Спящий человек - беспомощен. Он ничего не видит, не слышит, не воспринимает. Сон уводит человека в свою, особенную реальность, снимает все маски с лиц. Как и смерть. Иногда Эдварду казалось, что смерь сменяет сон тогда, когда человек решает, что реальность сна - красивее, правильнее и реальней, чем настоящая. Впрочем, он мог ошибаться. Отец рассказывал, что смерть - это вечное забвение. Вечный покой. Рассказывал он и о теориях жизни после смерти, говорил о реинкарнации. Эдвард слабо помнил эти его рассказы - быть может от того, что понимал ещё тогда, что ему умирать придется нескоро, если вообще придется - и не старался запомнить....
В ветвях клена заливалась одинокая птица, в небе степенно плавали пушистые, пышные облака... А девочка спала, угнездившись в кольце его рук, и Эдвард не мог решить, что ему следует делать. Он не знал, что для человека, тем более для ребенка, это нормальный откат после сильного волнения, после слез. Если честно, больше всего ему хотелось отодвинутся, прервать контакт. Он слишком отвык от прикосновений, слишком опасался самого себя, своей неуклюжести, чтобы не испытывать дискомфорта. Однако отодвигаться было некуда, да и земля наверняка была ещё слишком холодной, чтобы человек смог на ней спать без ущерба для здоровья. Ну, по крайней мере Эдвард так предпологал. Потому он терпел, гадал, на что похожи облака, и незаметно расслаблялся - совсем немного. Разглядывал лицо гостьи - густую челку, курносый нос, пухлые, как у Ким, губы... Длинные пушистые ресницы, родинку на левой скуле и две короткие, кажущиеся забавными, косички, перетянутые яркими резинками... Наверное, ей снилось что-то хорошее - девочка улыбалась во сне и Эдвард даже поразился, сообразив, что некоторые обороты для своего "мысленного потрета" он явно заимствовал из книг. Ну, про "пушистые ресницы" там точно что-то было. И не раз. И про улыбки во сне - тоже... Девочка беспокойно пошевелилась, открыла мутные со сна глаза - светло-карии, напоминающие о летнем солнце и осенних листьях... Эдвард сразу же напрягся, сосредоточил внимание на лезвиях - а девочка смутилась и отодвинулась. Прошептала какое-то извинение... Перед Эдвардом никто и никогда по-настоящему не извинялся - и он только кивнул. Так, как делал всегда, когда хотел доставить людям удовольствие, но не особенно знал, чего от него ждут, кроме улыбки.
Августа взглянула на небо - и едва не ахнула. Приближался закат, алые облака заполонили небо.. Сколько она проспала?.. И сколько Эдварду пришлось сидеть неподвижно? И как она вообще ухитрилась уснуть?.. Девочка нахмурилась, вспоминая. Да, искала, да плакала. Потом что-то рассказывала, постоянно вскидывая глаза "Ты же правда не обижаешься?..". А потом как-то незаметно задремала, прижимаясь щекой к одной из пряжек на костюме Эдварда - на коже до сих пор остался след...
-Прости, - виновато сказала она. Больше ничего в голову не пришло и Эдвард кивнул, чуть-чуть улыбнулся. - Я завтра приду.
И снова быстрый взгляд "Ты же поверишь, правда?.."
Вниз пришлось бежать ибо на ужин она безнадежно опаздывала.
Эту ночь Эдвард провел на чердаке. Сегодня ему нужно было подумать, а звезды отвлекали, завораживали своей красотой и вечной, неразгаданной загадкой. Отец когда-то рассказывал сыну сказку, где звезды были всего лишь уравнением, множеством точек, сложивив которые можно было получить решение всего мира, а вместе с ним - и абсолютное понимание. Отец не верил в это, когда рассказывал, но Эдвард - поверил. Пусть с уравнениями у него было не очень хорошо, зато он отлично решал загадки. Только со звездами у него пока не получалось.
Все снова было странно. По привычке Эдвард чертил по стене и последовательно задавал себе вопросы - почему он обрадовался. Почему поверил, что завтра девочка придет. Почему позволил коснуться себя и более того, проспать у себя на коленях полдня... Самым простым выводом была родившаяся зимой привязанность, то, что он теперь не рисковал назвать "дружбой". Дружба - понятие обоюдное... Но Эдвард противился этому варианту, не хотел принимать его и думал о том, что ещё могло значить такое его поведение. Страшно не разбираться в других. Но не разбираться в себе - ещё страшнее.
Совсем обрывочно. Ничего?