12.11.2014 в 05:45
Прода.
читать дальшеКогда мы наконец затянули новое тело Эдварда в старый черный костюм, Ларри тихо вышел из мастерской, и я слышала, как он громогласно агитирует своих парней скататься до супермаркета за выпивкой и закуской, и радовалась, что старый друг подарил мне несколько спокойных часов – и всю ночь до рассвета, когда снова зашумит стройка, и Ларри с ребятами возьмутся помогать Дику, и будут шум и суета, быстрые решения и новые шаги к тому, чтобы превратить старый разваливающийся дом в мою мечту.
Интересно, как много осталось во мне от моей мечты?
– Вот и все, Эдвард. Мы тебя починили, – сказала я, зачем-то поправила пряжку у него на плече и отошла к окну.
За спиной заскрежетало, послышался глухой стук – тяжеловатое тело спрыгнуло с верстака, – и на плечо мне опустилась обтянутая черной кожей кисть. Широкие основания лезвий застыли в сантиметрах от моей щеки.
– Ты обманула.
– Да. Но я не жалею.
И это была правда. Об этой нарушенной клятве я не пожалею даже на Страшном Суде.
Тишина.
– Я тоже.
Рука убралась, и я обернулась.
– Хочешь, я отвезу тебя на могилу отца? – Я неловко улыбнулась и вдруг спохватилась: – Как ты себя чувствуешь?
Эдвард качнулся с пяток на носки и обратно, пошевелил «пальцами».
– Хорошо. Как новенький.
– Ну так как?
Эдвард опустил глаза, затем вновь посмотрел на меня.
– Отвези.
Тут было недалеко, и можно было дойти пешком, но мне хотелось прокатиться. Ветер врывался в салон через опущенные до упора передние стекла и ерошил мой «конский хвост» и воронье гнездо Эдварда.
– Ты знаешь, что я добавила свои волосы? – спросила я, не желая вдаваться в подробности. Если Эдвард знает – он поймет.
– Я чувствую, – последовал краткий ответ, и как бы мне ни хотелось самой расспросить поподробнее, я не стала давить. Еще будет время, когда вернемся.
Кладбище было пустым, как и тогда, когда я приезжала в первый раз. Честно говоря, оно показалось мне немного заброшенным. Возможно, в городе было еще одно кладбище – я не потрудилась узнать.
Могила в дальнем уголке тоже выглядела неизменной, за исключением засохших фиалок. Пока я, опустившись на колено, собирала сухие цветы, Эдвард стоял перед памятником, не двигаясь и не сводя с надписи взгляда. Он почти идеально вписывался в окружавшее нас утреннее безмолвие – такой же застывший и холодный. Но в этот раз я почему-то чувствовала под этим холодом какую-то энергию – пока не раскрывшуюся, возможно, еще не осознавшую себя. И меня не покидало ощущение, что все это – следствие моего вмешательства. Что, может быть, локон моих волос что-то добавил туда, в эту болезненную смесь сломленного духа и отвергнутой любви, в эту инакость и многолетнее одиночество.
Как бы то ни было, я решила, что стоит для начала просто дать Эдварду время, благо его у меня пока было навалом.
– Это был мой… отец Эдварда? – наконец спросил он.
– Это был твой отец, – твердо ответила я.
И не менее твердо знала, что не погрешила против истины. Если не брать в расчет биологию, чокнутый изобретатель был ближе всего к тому, что можно счесть родителем Эдварда.
– Он был не прав? – Эдвард смотрел на меня… ожидая чего? Что я прямо тут поведаю ему все тайны мироздания и разберусь в хитросплетениях их родственных отношений, от которых Фрейд и Юнг плакали бы в обнимку?
Я встала, ломая в руках сухие стебли.
– Не знаю, Эдвард. Правда не знаю. Вышло – как вышло. Как всегда в жизни и бывает. По крайней мере, если бы не он, тебя бы не было. Или скажешь, что это была ошибка? – Почему только я должна изобретать уместные ответы на неудобные вопросы?
Эдвард отвернулся от памятника и посмотрел в сторону моего автомобиля.
– Не скажу. Наверное, нужно поблагодарить…
Его слова прервал громкий прерывистый вдох. Мы обернулись. В нескольких ярдах от нас, за низким кустарником, стоял Томас Милтон – как опознала я – и смотрел на Эдварда немигающим взглядом.
Плохо дело.
Конечно, Милтон мгновенно ретировался, а Эдвард его не признал… зато я знала. И понимала, что, услышав наш диалог, Милтон уяснил главное: Эдвард – живой, и это тот самый «маньяк», который убил его брата.
– Кто это? – спросил Эдвард.
На миг я ощутила непреодолимое желание ответить, что не знаю, что это обычный горожанин, который никогда не видел людей с лезвиями вместо рук, что…
– Это брат Джима Милтона. Того парня, которого ты… убил, – ответила я.
Эдвард вздрогнул и повернулся в ту сторону, куда сбежал Милтон-младший.
– Он меня ненавидит, – констатировал Эдвард.
– Думаю, да, – согласилась я.
Эдвард повернулся обратно ко мне:
– Вернемся домой?
Я кивнула, соглашаясь, и он с нечеловеческой грацией проскользнул мимо меня, в доли секунды оказавшись подле джипа. Все-таки мы с Ларри молодцы.
Захлопнув водительскую дверцу, я покосилась на Эдварда.
– Как считаешь, поездка того стоила? – на пробу поинтересовалась я.
– У тебя будут неприятности? – ответил Эдвард вопросом на вопрос.
– Пока не знаю, – честно призналась я. – Кажется, этот Милтон тут не последний человек.
Вечер был теплым и длинным, и уже угомонилась бригада Дика, и Ларри уволок своих парней куда подальше, а я все сидела около костра, вопреки всем правилам пожарной безопасности разведенного посреди стройплощадки, и задумчиво перебирала струны. Завтра страшило меня своей неопределенностью – или, наоборот, определенностью, которая грозила перерасти в большие проблемы, если Томас не оставил надежду отомстить за смерть брата, которого никогда не видел.
Неслышно подошел Эдвард и опустился рядом, легонько огладив запястьем пригревшегося Тифона.
– Теперь все будет не так, как прежде? – спросил он, будто обращаясь к самому себе. – Надо приспособиться.
– Надо выжить, – поправила я, – и жить. Боже, Эдвард, не устраивай драму! Судьба дала тебе второй шанс – и весьма приличный! – чтобы жалеть тут о прошлом. Да, мы не знаем, как поменять тебе руки на что-то… более подходящее, но мы здорово тебя подлатали, так что в ближайшие сто лет можно не беспокоиться о поломке. – Я со стуком отставила гитару. – И вполне может быть, что скоро кто-нибудь решит проблему с руками. Эдвард, серьезно, мало кому удается начать все заново, да еще и с таким хорошим стартом.
– А если я не хочу? – вдруг резко отозвался Эдвард.
Я не менее резко повернулась к нему.
– А не пошел бы ты… Захоти.
Эдвард отвел взгляд и уставился на умирающие языки пламени. Я вздохнула и уползла в фургон – дом слишком пропах краской, чтобы там можно было нормально спать. Тифон – вот же жулик – остался с Эдвардом, греясь и таращась в огонь немигающими зелеными плошками.
Наверху башни все заплело побегами, и я рвала их, раня руки, но не в силах пробиться сквозь упругую сочную завесу.
– Жди! Я иду! Где ты? – раздался с другой стороны голос Спящего Принца, и я в очередной раз потерялась в том, кто и кого тут спасает, позволила себе расслабиться и только будто издалека, сквозь хрустальную стену наблюдала, как из мешанины стеблей проступает лицо – знакомое и чужое одновременно.
И я определенно не хотела знать, почему оно мне знакомо.
Сначала я даже не поняла, что именно меня разбудило. Какой-то шум снаружи. Это уж потом я подползла к двери и, затянув пояс халата, выкатилась на ступеньки фургона – чтобы обнаружить во дворе бравого офицера Тоббса – машину он, очевидно, оставил у подножия холма, – который на весьма повышенных тонах общался с Диком.
– Что за дела? – хрипловато и не слишком приветливо поинтересовалась я.
– Ему нужен какой-то Эдвард, – пояснил Дик, – а у нас таких нет.
Если до этого у меня во рту было суховато по случаю утра, то теперь там образовалась натуральная пустыня.
– Э… лейтенант, – я с трудом вспомнила звание этого пузана, – а что у вас за дело? Мы вроде тут никаких законов не нарушаем.
– Мистер Милтон подал заявление, где обвиняет некоего Эдварда в убийстве своего брата, Джима Милтона.
– Чушь! – невольно возмутилась я, заставляя мозги включиться побыстрее – что после сна было сложновато. – Его брат погиб пятьдесят лет назад, его тогда и на свете не было.
Тоббс пожал плечами:
– Мистер Милтон утверждает, что видел вышеупомянутого Эдварда и может найти свидетелей, которые подтвердят, что это именно он.
Я спустилась со ступенек и пересекла двор.
– Слушайте, – начала я доверительным тоном, – мистер Милтон, должно быть, ошибся. Если он кого вчера и видел – так это моего андроида. Экспериментальная модель. И он не имеет отношения…
– Мисс МакКормик, – прервал меня Тоббс, – мне абсолютно плевать, с кем там вас видели. Нам поступило заявление, мы обязаны его удовлетворить.
– Но как можно обвинить робота? – удивился молчавший во время нашего с лейтенантом разговора Дик. – У него даже удостоверения личности нет.
– Это уже не мое дело, – отрезал Тоббс. – Если нет удостоверения, будем разбираться, является ли он вообще гражданином Штатов и не нужно ли его депортировать. Если это робот, как вы, мисс МакКормик, говорите, – он снова повернулся ко мне, – то предоставьте необходимые документы. А сейчас я должен взять у подозреваемого подписку о невыезде и передать, что завтра его вызывают на допрос.
– Робот заряжается, – ляпнула я первое, что пришло на ум. – Но завтра мы с ним придем. С адвокатом.
– Как угодно, – согласился Тоббс, вручил мне бумаги и развернулся к воротам. – Кстати, вам, мисс, я бы тоже не рекомендовал покидать город.
URL комментариячитать дальшеКогда мы наконец затянули новое тело Эдварда в старый черный костюм, Ларри тихо вышел из мастерской, и я слышала, как он громогласно агитирует своих парней скататься до супермаркета за выпивкой и закуской, и радовалась, что старый друг подарил мне несколько спокойных часов – и всю ночь до рассвета, когда снова зашумит стройка, и Ларри с ребятами возьмутся помогать Дику, и будут шум и суета, быстрые решения и новые шаги к тому, чтобы превратить старый разваливающийся дом в мою мечту.
Интересно, как много осталось во мне от моей мечты?
– Вот и все, Эдвард. Мы тебя починили, – сказала я, зачем-то поправила пряжку у него на плече и отошла к окну.
За спиной заскрежетало, послышался глухой стук – тяжеловатое тело спрыгнуло с верстака, – и на плечо мне опустилась обтянутая черной кожей кисть. Широкие основания лезвий застыли в сантиметрах от моей щеки.
– Ты обманула.
– Да. Но я не жалею.
И это была правда. Об этой нарушенной клятве я не пожалею даже на Страшном Суде.
Тишина.
– Я тоже.
Рука убралась, и я обернулась.
– Хочешь, я отвезу тебя на могилу отца? – Я неловко улыбнулась и вдруг спохватилась: – Как ты себя чувствуешь?
Эдвард качнулся с пяток на носки и обратно, пошевелил «пальцами».
– Хорошо. Как новенький.
– Ну так как?
Эдвард опустил глаза, затем вновь посмотрел на меня.
– Отвези.
Тут было недалеко, и можно было дойти пешком, но мне хотелось прокатиться. Ветер врывался в салон через опущенные до упора передние стекла и ерошил мой «конский хвост» и воронье гнездо Эдварда.
– Ты знаешь, что я добавила свои волосы? – спросила я, не желая вдаваться в подробности. Если Эдвард знает – он поймет.
– Я чувствую, – последовал краткий ответ, и как бы мне ни хотелось самой расспросить поподробнее, я не стала давить. Еще будет время, когда вернемся.
Кладбище было пустым, как и тогда, когда я приезжала в первый раз. Честно говоря, оно показалось мне немного заброшенным. Возможно, в городе было еще одно кладбище – я не потрудилась узнать.
Могила в дальнем уголке тоже выглядела неизменной, за исключением засохших фиалок. Пока я, опустившись на колено, собирала сухие цветы, Эдвард стоял перед памятником, не двигаясь и не сводя с надписи взгляда. Он почти идеально вписывался в окружавшее нас утреннее безмолвие – такой же застывший и холодный. Но в этот раз я почему-то чувствовала под этим холодом какую-то энергию – пока не раскрывшуюся, возможно, еще не осознавшую себя. И меня не покидало ощущение, что все это – следствие моего вмешательства. Что, может быть, локон моих волос что-то добавил туда, в эту болезненную смесь сломленного духа и отвергнутой любви, в эту инакость и многолетнее одиночество.
Как бы то ни было, я решила, что стоит для начала просто дать Эдварду время, благо его у меня пока было навалом.
– Это был мой… отец Эдварда? – наконец спросил он.
– Это был твой отец, – твердо ответила я.
И не менее твердо знала, что не погрешила против истины. Если не брать в расчет биологию, чокнутый изобретатель был ближе всего к тому, что можно счесть родителем Эдварда.
– Он был не прав? – Эдвард смотрел на меня… ожидая чего? Что я прямо тут поведаю ему все тайны мироздания и разберусь в хитросплетениях их родственных отношений, от которых Фрейд и Юнг плакали бы в обнимку?
Я встала, ломая в руках сухие стебли.
– Не знаю, Эдвард. Правда не знаю. Вышло – как вышло. Как всегда в жизни и бывает. По крайней мере, если бы не он, тебя бы не было. Или скажешь, что это была ошибка? – Почему только я должна изобретать уместные ответы на неудобные вопросы?
Эдвард отвернулся от памятника и посмотрел в сторону моего автомобиля.
– Не скажу. Наверное, нужно поблагодарить…
Его слова прервал громкий прерывистый вдох. Мы обернулись. В нескольких ярдах от нас, за низким кустарником, стоял Томас Милтон – как опознала я – и смотрел на Эдварда немигающим взглядом.
Плохо дело.
Конечно, Милтон мгновенно ретировался, а Эдвард его не признал… зато я знала. И понимала, что, услышав наш диалог, Милтон уяснил главное: Эдвард – живой, и это тот самый «маньяк», который убил его брата.
– Кто это? – спросил Эдвард.
На миг я ощутила непреодолимое желание ответить, что не знаю, что это обычный горожанин, который никогда не видел людей с лезвиями вместо рук, что…
– Это брат Джима Милтона. Того парня, которого ты… убил, – ответила я.
Эдвард вздрогнул и повернулся в ту сторону, куда сбежал Милтон-младший.
– Он меня ненавидит, – констатировал Эдвард.
– Думаю, да, – согласилась я.
Эдвард повернулся обратно ко мне:
– Вернемся домой?
Я кивнула, соглашаясь, и он с нечеловеческой грацией проскользнул мимо меня, в доли секунды оказавшись подле джипа. Все-таки мы с Ларри молодцы.
Захлопнув водительскую дверцу, я покосилась на Эдварда.
– Как считаешь, поездка того стоила? – на пробу поинтересовалась я.
– У тебя будут неприятности? – ответил Эдвард вопросом на вопрос.
– Пока не знаю, – честно призналась я. – Кажется, этот Милтон тут не последний человек.
Вечер был теплым и длинным, и уже угомонилась бригада Дика, и Ларри уволок своих парней куда подальше, а я все сидела около костра, вопреки всем правилам пожарной безопасности разведенного посреди стройплощадки, и задумчиво перебирала струны. Завтра страшило меня своей неопределенностью – или, наоборот, определенностью, которая грозила перерасти в большие проблемы, если Томас не оставил надежду отомстить за смерть брата, которого никогда не видел.
Неслышно подошел Эдвард и опустился рядом, легонько огладив запястьем пригревшегося Тифона.
– Теперь все будет не так, как прежде? – спросил он, будто обращаясь к самому себе. – Надо приспособиться.
– Надо выжить, – поправила я, – и жить. Боже, Эдвард, не устраивай драму! Судьба дала тебе второй шанс – и весьма приличный! – чтобы жалеть тут о прошлом. Да, мы не знаем, как поменять тебе руки на что-то… более подходящее, но мы здорово тебя подлатали, так что в ближайшие сто лет можно не беспокоиться о поломке. – Я со стуком отставила гитару. – И вполне может быть, что скоро кто-нибудь решит проблему с руками. Эдвард, серьезно, мало кому удается начать все заново, да еще и с таким хорошим стартом.
– А если я не хочу? – вдруг резко отозвался Эдвард.
Я не менее резко повернулась к нему.
– А не пошел бы ты… Захоти.
Эдвард отвел взгляд и уставился на умирающие языки пламени. Я вздохнула и уползла в фургон – дом слишком пропах краской, чтобы там можно было нормально спать. Тифон – вот же жулик – остался с Эдвардом, греясь и таращась в огонь немигающими зелеными плошками.
Наверху башни все заплело побегами, и я рвала их, раня руки, но не в силах пробиться сквозь упругую сочную завесу.
– Жди! Я иду! Где ты? – раздался с другой стороны голос Спящего Принца, и я в очередной раз потерялась в том, кто и кого тут спасает, позволила себе расслабиться и только будто издалека, сквозь хрустальную стену наблюдала, как из мешанины стеблей проступает лицо – знакомое и чужое одновременно.
И я определенно не хотела знать, почему оно мне знакомо.
Сначала я даже не поняла, что именно меня разбудило. Какой-то шум снаружи. Это уж потом я подползла к двери и, затянув пояс халата, выкатилась на ступеньки фургона – чтобы обнаружить во дворе бравого офицера Тоббса – машину он, очевидно, оставил у подножия холма, – который на весьма повышенных тонах общался с Диком.
– Что за дела? – хрипловато и не слишком приветливо поинтересовалась я.
– Ему нужен какой-то Эдвард, – пояснил Дик, – а у нас таких нет.
Если до этого у меня во рту было суховато по случаю утра, то теперь там образовалась натуральная пустыня.
– Э… лейтенант, – я с трудом вспомнила звание этого пузана, – а что у вас за дело? Мы вроде тут никаких законов не нарушаем.
– Мистер Милтон подал заявление, где обвиняет некоего Эдварда в убийстве своего брата, Джима Милтона.
– Чушь! – невольно возмутилась я, заставляя мозги включиться побыстрее – что после сна было сложновато. – Его брат погиб пятьдесят лет назад, его тогда и на свете не было.
Тоббс пожал плечами:
– Мистер Милтон утверждает, что видел вышеупомянутого Эдварда и может найти свидетелей, которые подтвердят, что это именно он.
Я спустилась со ступенек и пересекла двор.
– Слушайте, – начала я доверительным тоном, – мистер Милтон, должно быть, ошибся. Если он кого вчера и видел – так это моего андроида. Экспериментальная модель. И он не имеет отношения…
– Мисс МакКормик, – прервал меня Тоббс, – мне абсолютно плевать, с кем там вас видели. Нам поступило заявление, мы обязаны его удовлетворить.
– Но как можно обвинить робота? – удивился молчавший во время нашего с лейтенантом разговора Дик. – У него даже удостоверения личности нет.
– Это уже не мое дело, – отрезал Тоббс. – Если нет удостоверения, будем разбираться, является ли он вообще гражданином Штатов и не нужно ли его депортировать. Если это робот, как вы, мисс МакКормик, говорите, – он снова повернулся ко мне, – то предоставьте необходимые документы. А сейчас я должен взять у подозреваемого подписку о невыезде и передать, что завтра его вызывают на допрос.
– Робот заряжается, – ляпнула я первое, что пришло на ум. – Но завтра мы с ним придем. С адвокатом.
– Как угодно, – согласился Тоббс, вручил мне бумаги и развернулся к воротам. – Кстати, вам, мисс, я бы тоже не рекомендовал покидать город.