Уста(ре)вший механизм
Пишет Белая Ворона:
09.10.2010 в 02:17
В темноте и тишине жить легко и приятно. Темнота скрывает все, что хочется скрыть, делает некрасивое лицо - красивым и приносит покой. В темноте хорошо стоять у окна и смотреть на огни города внизу. Теплые далекие огни, похожие на звезды. За этим теплым светом - множество жизней. Человеческих жизней, где мешаются любовь и ненависть, верность и предательство... Человеческая жизнь коротка, но в неё умещается столько, сколько жизнь не-человеческая едва вмещает.
На раме окна давно уже зарубки - Эдвард всегда держится за одно и то же место, когда смотрит вниз. А вниз он смотрит часто - почти каждый вечер. Вначале он надеялся узнать её, а может быть - кого-нибудь из её семьи, но вскоре понял, что это бесполезно. Зрение его было недостаточно острым, а бинокль, хранившийся в комнате отца, давно уже был разбит. Ещё с тех пор, как он попытался взять его первый раз и нечаянно перерезал ремень... Он понял, что никого не увидит, но привычка смотреть в окно осталась.
Внизу уже гасят свет, люди ложаться рано. Они всегда ложаться рано, каждый день строго расписан и нормирован. Они любят режим и тех, кто его неукоснительно блюдет. Эдвард считает это глупым.
Он отворачивается к незаконченной скульптуре и в задумчивости пощелкивает ножницами, глядя на неё. Скульптура - дракон, раскинувший крылья и разинувший пасть в реве. Эдвард пытался выточить его по рисунку и, кажется, у него даже получалось.. Но к определенному моменту света стало слишком мало, чтобы можно было разобрать дракончиков в пыли, на полу, и тогда он оставил ледяного дракона, решив дождаться утра. Главным было не наступить на рисунки в темноте.
Когда-то давно он боялся темноты. Только никто об этом не знал - отцу Эдвард не рассказывал, а больше рассказать было некому. Темнота в том далеком "когда-то" казалась ему живой, осязаемой, готовой укутать с головой и никогда не отпускать. Со временем это прошло, а память осталась. И иногда ему становилось жаль, что в замке нет свечей, а электричество давно не работает. Тогда ночь не была бы самым скучным временем. Можно было бы читать недочитанное днем, продолжать работать в саду и разглядывать старые газетные вырезки...
Ледяной дракон скалился и Эдвард, погладив его по острому сгибу крыла, прошел мимо, к кровати. Старой, продавленной... Впрочем, сам Эдвард считал, что так удобнее всего - когда мебель повторяет форму тела. Улегся, с удовольствием слушая, как скрипят пружины, улыбнулся потолку... За сегодня он понял, что за годы одиночества почти разучился улыбаться и нужно было немного потренироваться, чтобы та жалкая гримаса, которая выходила сейчас, стала напоминать настоящую улыбку. Когда-то давно отец много времени потратил на то, чтобы научить его улыбаться. Отец говорил, что без этого умения нет человека и Эдвард верил. И только годы спустя узнал, что улыбка может быть ядовитой, или кислой. Он вообще много чего узнал годы спустя, когда времени учится почти не оставалось. Самым простым уроком была незаметность, а лучше - отсутствие. Неподвижность или крайняя осторожность, если уж отсутствовать не получается...
Завтра придет девочка - он ведь даже не смог узнать, как её зовут, постеснялся собственного голоса - и поэтому нужно было сделать несколько дел. Вспомнить, как же улыбаются по-настоящему, постелить на пол какую-нибудь ткань, а ещё лучше - придумать, как уступить кровать, не особенно используя слова. Доделать дракона - чтобы можно было хотя бы примерно узнать, правильный он вышел или нет...
Хорошо, что пришел ребенок. Взрослые злее, то, что у детей вызывает восхищение, у них вызывает бешенство. Да и рассказ о крылатых ящерах, умеющих выдыхать огонь, гораздо интереснее, чем то, что может рассказать взрослый. И какая разница, существуют ящеры на самом деле или нет. Главное, что их кто-то придумал...
Эдвард глядел в потолок, старался улыбаться и гнал от себя мысль, что чудо может не повториться.
Это автор героически победил страх.
URL комментарияНа раме окна давно уже зарубки - Эдвард всегда держится за одно и то же место, когда смотрит вниз. А вниз он смотрит часто - почти каждый вечер. Вначале он надеялся узнать её, а может быть - кого-нибудь из её семьи, но вскоре понял, что это бесполезно. Зрение его было недостаточно острым, а бинокль, хранившийся в комнате отца, давно уже был разбит. Ещё с тех пор, как он попытался взять его первый раз и нечаянно перерезал ремень... Он понял, что никого не увидит, но привычка смотреть в окно осталась.
Внизу уже гасят свет, люди ложаться рано. Они всегда ложаться рано, каждый день строго расписан и нормирован. Они любят режим и тех, кто его неукоснительно блюдет. Эдвард считает это глупым.
Он отворачивается к незаконченной скульптуре и в задумчивости пощелкивает ножницами, глядя на неё. Скульптура - дракон, раскинувший крылья и разинувший пасть в реве. Эдвард пытался выточить его по рисунку и, кажется, у него даже получалось.. Но к определенному моменту света стало слишком мало, чтобы можно было разобрать дракончиков в пыли, на полу, и тогда он оставил ледяного дракона, решив дождаться утра. Главным было не наступить на рисунки в темноте.
Когда-то давно он боялся темноты. Только никто об этом не знал - отцу Эдвард не рассказывал, а больше рассказать было некому. Темнота в том далеком "когда-то" казалась ему живой, осязаемой, готовой укутать с головой и никогда не отпускать. Со временем это прошло, а память осталась. И иногда ему становилось жаль, что в замке нет свечей, а электричество давно не работает. Тогда ночь не была бы самым скучным временем. Можно было бы читать недочитанное днем, продолжать работать в саду и разглядывать старые газетные вырезки...
Ледяной дракон скалился и Эдвард, погладив его по острому сгибу крыла, прошел мимо, к кровати. Старой, продавленной... Впрочем, сам Эдвард считал, что так удобнее всего - когда мебель повторяет форму тела. Улегся, с удовольствием слушая, как скрипят пружины, улыбнулся потолку... За сегодня он понял, что за годы одиночества почти разучился улыбаться и нужно было немного потренироваться, чтобы та жалкая гримаса, которая выходила сейчас, стала напоминать настоящую улыбку. Когда-то давно отец много времени потратил на то, чтобы научить его улыбаться. Отец говорил, что без этого умения нет человека и Эдвард верил. И только годы спустя узнал, что улыбка может быть ядовитой, или кислой. Он вообще много чего узнал годы спустя, когда времени учится почти не оставалось. Самым простым уроком была незаметность, а лучше - отсутствие. Неподвижность или крайняя осторожность, если уж отсутствовать не получается...
Завтра придет девочка - он ведь даже не смог узнать, как её зовут, постеснялся собственного голоса - и поэтому нужно было сделать несколько дел. Вспомнить, как же улыбаются по-настоящему, постелить на пол какую-нибудь ткань, а ещё лучше - придумать, как уступить кровать, не особенно используя слова. Доделать дракона - чтобы можно было хотя бы примерно узнать, правильный он вышел или нет...
Хорошо, что пришел ребенок. Взрослые злее, то, что у детей вызывает восхищение, у них вызывает бешенство. Да и рассказ о крылатых ящерах, умеющих выдыхать огонь, гораздо интереснее, чем то, что может рассказать взрослый. И какая разница, существуют ящеры на самом деле или нет. Главное, что их кто-то придумал...
Эдвард глядел в потолок, старался улыбаться и гнал от себя мысль, что чудо может не повториться.
Это автор героически победил страх.